Без автора
Новоначальный христианин обратился к более опытному верующему с вопросом:
- Брат, должен ли я полностью отречься от мира?
- Не беспокойся, - ответил тот, - если твоя жизнь действительно будет христианской, то мир сам отречется от тебя.
Пришел как-то к своему учителю ученик и спросил его:
– Как я могу достигнуть сверхчувственной жизни так, чтобы видеть Бога, и слышать, и говорить с Ним?
Учитель ответил:
– Когда ты будешь в состоянии хотя бы на минуту заставить себя войти туда, где не живет ни одно живое существо, ты услышишь Бога.
– Близко это или далеко? – спросил ученик.
– Это – в тебе, и если ты можешь на время остановить мысли и желания, ты услышишь невыразимые слова Бога, – сказал учитель.
– Как я могу услышать речь Бога, когда я не буду ни думать, ни говорить?
– Когда ты не будешь ни думать от себя самого, ни желать от себя самого; когда твой ум и воля станут спокойными и пассивно отдадутся восприятию выражений Вечного Слова и Духа; когда твоя душа расправит крылья и поднимется над тем, что временно; когда ты отвлеченным мышлением запрешь на замок воображение и внешние чувства, – тогда Вечный Слух, Зрение, Речь откроются в тебе, и Бог услышит и увидит через тебя, потому что ты будешь органом Его Духа, и Бог будет говорить в тебе и будет шептать твоему Духу, и твой Дух услышит Его голос. Поэтому блажен ты, если можешь удержаться от самодумания и саможелания и можешь остановить колесо твоего воображения и чувств, так как на самом деле нет ничего, кроме твоего собственного слуха и желания, которые препятствуют тебе и не дают видеть и слышать Бога.
На улице человек увидел нагого ребенка. Тот хотел есть и дрожал от холода. Человек разозлился и обратился к Богу: - Почему ты позволяешь это? Почему ты ничего не предпринимаешь?
В ответ он услышал: - Я кое-что предпринял: Я послал тебя...
Помните, что сила дается не на завтрашний, а на сегодняшний крест. Один человек, глубоко удрученный, поведал другому свои заботы и спросил: «Почему мне так ужасно тяжело?» – «Потому, – ответил тот, – что ты вместе с настоящей ношей захватил и будущую и несешь эту и будущую ношу своей силой, не Божией».
Своя сила гнетет беспомощностью, а Божия сила подымает всемогуществом.
Всякий, кто полагает, что может познать Божии Таинства с помощью научных теорий, похож на глупца, который хочет увидеть рай в телескоп. Точно так же невозможно увязать Евангелие с человеческим здравым смыслом. В основе здравого смысла лежит выгода. В основе Евангелия – любовь.
Как-то поспорили два друга, и один сказал другому:
– На свете Бога нет.
Верующий подумал и вот что ответил другу:
– Ты говоришь так, как если бы больной сказал: «Нет на свете здоровья». Или если бы слепой сказал: «Нет в мире света», вместо того чтобы признаться, что сам не видит. Ты говоришь так, как если бы нищий сказал: «Нет на свете никакого золота». Но разве мало его и на земле, и под землей? Или если бы злодей сказал: «Нет на свете доброты», хотя на самом деле ее просто нет в нем самом. Точно так же и ты, друг, неверно говоришь: «Бога нет». Кто дал тебе право твою болезнь и бедность навязывать всем?
Но если ты признаешь и смиренно скажешь: «Я не знаю Бога», то это будет твоя исповедь и первый шаг к Нему.
– Отче, почему ты позволяешь всем мирским новостям проникать в монастырь, – спросил авву Арсения молодой монах.
– Это лучший способ, чтобы у братьев не возникало желания туда возвращаться.
У дороги стоял нищий и просил подаяния. Всадник, проезжавший мимо, ударил нищего по лицу плетью. Тот, глядя вслед удаляющемуся всаднику, сказал:
— Будь счастлив.
Крестьянин, видевший происшедшее, услышав эти слова, спросил:
— Неужто ты такой смиренный?
— Нет, — ответил нищий, — просто, если бы всадник был счастлив, он бы не стал бить меня по лицу.
Один мудрец, побывавший в доме богача, сказал: «Как же много существует различных вещей, которые мне не нужны».
У старца спросили об одном человеке, богат ли он.
– Не знаю, ответил тот. – Мне лишь известно, что у него много денег.
– Значит, он богат?
– Быть богатым и иметь много денег – не одно и то же, – ответил старец. По-настоящему богат лишь тот, кто вполне удовлетворен тем, что имеет. Тот же, кто старается иметь больше того, что имеет, беднее того, кто ничего не имеет, но при этом доволен своей участью.
Однажды женщина пришла со своим маленьким сыном к старцу.
— На моего мальчика напала порча, — сказала она. — Он ест финики с утра до вечера. Только сладкие финики и ничего другого. Что мне делать?
Старец посмотрел на мальчика и сказал:
— Добрая женщина, возвращайся с сынишкой домой. А завтра в это же время приходи ко мне опять, и я помогу тебе.
На следующий день старец посадил мальчика себе на колени, взял у него из руки финик и сказал:
— Сын мой, помни о том, что на свете есть и другие вкусные вещи.
После этого он благословил ребенка и отпустил к матери.
Озадаченная мать его спросила:
— Но почему ты не сказал этого вчера? Зачем нам надо было еще раз пускаться в такой далекий путь?
— Добрая женщина, — ответил старец. — Вчера я не мог убедительно сказать твоему сыну то, что сказал сегодня. Потому что вчера я и сам с наслаждением ел финики.
Смысл этой притчи прост: начни с себя. Любые советы и поучения обретают силу только тогда, когда они подтверждены твоей собственной жизнью.
Один старец провел семьдесят недель в посту, употребляя пищу только однажды в неделю. Он постился, ибо просил у Бога, чтобы открыто было ему лично значение некоторого изречения в Священном Писании, но Бог не открывал ему. Видя это, старец сказал сам в себе: "Вот я подъял немалый труд и ничего не успел; пойду лучше к брату моему и спрошу его". Когда он вышел из келии и запер за собою дверь, послан был к нему от Господа Ангел, который сказал ему: "Семьдесят недель, проведенные тобою в посте, не приблизили тебя к Богу, потому что ты горд был своим умом, своею праведностию, но теперь же, когда ты смирился и вознамерился идти для вопроса и совета к брату своему, я послан к тебе истолковать значение изречения».
Один монах сказал старцу:
– Не всегда легко узнать, в чем состоит твой долг.
– Наоборот, очень легко, – ответил старец. – Это то, что тебе меньше всего хочется делать.
Тот великий учитель, который приводит людей не к себе, а ко Христу
Пришел как-то человек к священнику и спрашивает:
— Никак не могу понять, зачем наш Господь дал две заповеди: любить Бога и любить ближних? Неужели любить Бога — недостаточно?
— Достаточно, вполне достаточно, — ответил священник. — Только вот чем ты можешь измерить свою любовь к Богу?
Задумался человек и отвечает:
— Ничем не могу измерить...
— Вот для того-то и дал Господь вторую заповедь, — ответил священник. — Она — мера первой!
Преподобный Агафон Египетский, современник преподобного Макария Великого (память 19 января), подвизался в Скитской пустыне в Египте. Он отличался необыкновенным смирением, считая себя грешнейшим из людей. Однажды издалека пришли к преподобному Агафону иноки для духовной беседы и обратились к нему: "Ты ли отец Агафон?" "Видите перед собой грешного раба Божия", – ответил преподобный. "Носится слух, что ты человек гордый и невоздержный", – продолжали иноки. "Совершенная правда", – согласился святой. – "Мы слышали также, что ты лжец и любишь пересуживать других". "И это правда", – подтвердил святой Агафон. "Сверх того говорят, что ты еретик?" – не отступали иноки, но тотчас встретили возражение: "Напрасно, я не еретик". Когда же спросили преподобного, почему, приняв на себя прочие пороки, он отрекся от последнего, святой объяснил: "Тех пороков и нельзя не приписывать себе, потому что всякому человеку свойственно погрешать, и все мы, по испорченной природе нашей, невольно увлекаемся пороками, а ересь есть богоотступничество, самовольное отречение от Истины Божией".
Один судья-мусульманин позвал в гости православного Авву, подвизавшегося в тех местах. Угостил его ужином и спросил: «Скажи мне, мудрый человек, вот я судья, я мусульманин и стараюсь жить по законам. Я честно сужу, не беру мзды, кормлю бедных, молюсь, соблюдаю посты. Выполняю всю волю Аллаха. Так неужели я не буду наследовать Царства?».
Авва ответил: «Скажи мне, уважаемый, у тебя дети есть?». «Есть», – ответил судья. «А слуги есть?». «Есть и слуги, конечно!». «А скажи мне, кто слушает тебя лучше, слуги или дети?», – спросил старец. «Слуги, слуги лучше, они каждое мое слово ловят. Во всем угодить стараются. А дети часто строптивы, не слушают меня, своевольничают», – ответил судья. «А скажи мне, когда умирать станешь, кому все свое добро оставишь, детям или слугам?». «Конечно детям!», – воскликнул судья. «Вот так и с Царством. Ты можешь быть идеальным слугой, но наследство получит сын. А усыновление происходит только через Иисуса Христа...».
Философ Иван Ильин говорил, что после настоящей молитвы – даже если она продолжалась всего одну минуту – у человека остается в сердце некий неугасающий, сияющий угль. Этот угль разливает свое сияние через все пространство души и всегда готов вспыхнуть снова. Человек может вершить свои жизненные дела, есть, пить и спать, напряженно работать и предаваться отдыху, а внутренний свет уже не покидает его: он будет вспыхивать и освещать его душу... Человек может забывать про этот тихо тлеющий в нем огонек молитвы, но он будет незримо вершить свое великое дело – жизнеосмысливающее, очистительное, освящающее и исцеляющее.
Святого Исаака Сирина однажды спросили:
– Что всего дороже для человека?
– Его внутренний мир, – не раздумывая, ответил святой. – Не отдавайте свой внутренний мир ни за что на свете! Примирись с самим собой, и помирятся с тобой и земля, и Небо.
Однажды старец Зосима (Верховский) молился так: «Господи, дай мне познать мучения грешников, чтобы мне от великих Твоих милостей ко мне недостойнейшему никогда не забыться, что я великий грешник».
«Недолго спустя после такой молитвы в один день, — говорит сам о себе о. Зосима, — вдруг я почувствовал неизъяснимое страдание во всем существе моем, в душевном, телесном и духовном. Этого ужасного страдания невозможно выразить никакими словами: душа известилась, что это адское мучение грешников. Я не видел ничего и не слыхал, но только все во мне страдало и томилось непостижимо: душа, сердце, все тело, каждый, кажется, волос на голове страдал; томление духа, мрак, тоска... положение ужаснейшее — такое, что если бы оно продлилось еще несколько минут, то или душа вышла бы из тела, или пришел бы я в неистовство ума.
Все сказанное мною слабо в сравнении с тем страданием: оно ужасно и неизъяснимо.
И я в трепете упал на молитву перед Господом, но произнести ничего не мог, как только с крепким воплем воззвал: «Господи, помилуй». И Он помиловал, и вдруг все миновалось, и слезы умиления и благодарения сами собой полились обильно».
Тот же старец так говорил о посмертных муках сожалений: «Попав в ад, наши сердца более, чем при всех видах земных страданий и мук, будут болеть о навеки утраченном благе».
«Христиане, — говорится в Послании к Диогнету, — не различаются от прочих людей ни страною, ни языком, ни житейскими обычаями. Они не населяют где-либо особенных городов, не употребляют какого-либо необыкновенного наречия и ведут жизнь ничем не отличную от других... Но обитая в эллинских и варварских городах, где кому досталось, и следуя обычаю тех жителей в одежде, в пище и во всем прочем, они представляют удивительный и поистине невероятный образ жизни. Живут они в своем отечестве, но как пришельцы; имеют участие во всем как граждане и все терпят, как чужестранцы. Для них всякая чужая страна есть отечество и всякое отечество — чужая страна… Они во плоти, но живут не по плоти. Находятся на земле, но суть граждане небесные»